Keep your face to the sunshine and you cannot see a shadow.

Troy Baker

If I'm gonna tell a real story, I'm gonna start with my name.

Draco Lucius Malfoy
Драко Люциус Малфой

Его звали "Серебрянным Принцем", что льстило Драко и "Хорьком", что бесило тогда-еще-младшего Малфоя до зубовного скрежета. Иногда его называли Драконом и это было... приемлимо.

Life is not a problem to be solved, but a reality to be experienced.

Life isn't about finding yourself. Life is about creating yourself.

Возраст:  42 года | 05.06.1980
Факультет, курс:  Слизерин, 1999 год.

Чистота крови: Чистокровный.
Участие в дополнительных кружках/Место работы: Министерство Магии, Аврорат, Заместитель главы арората.

Move fast and break things. Unless you are breaking stuff, you are not moving fast enough.

Innovation distinguishes between a leader and a follower.

Волшебная палочка:  вяз, волос единорога, 10 дюймов.
Артефакты: В распоряжении их семейства в тайниках и сейфах Гринготс после войны осталось приличное количество артефактов, в большинстве своем достаточно темных, но то, чем всегда пользуется Драко и что всегда при нем – зачарованный на защиту перстень Главы Рода. Когда Люциус отбыл во Францию, он сложил с себя обязанности и передал перстень сыну.
На приемах неизменно появляется с белой тростью, сродни той, что в свое время любил его отец. Отличается она не только цветом, но и обычным, круглым набалдашником. Впрочем, под ним все равно струится маленький серебряный дракон. А так же, в отличие от отцовской трости, Драко не доверяет ей палочку, предпочитая крепления под рукавом.
Метла: отдает предпочтение марке Нимбус и, да, непременно самым новым моделям. Летать Малфой любил в 12 и любит в 42.
Питомец: Филин по кличке Беримор. Да, за свою жизнь Драко ознакомился с некоторой маггловской литературой.

Патронус: горностай. Драко пользуется им только в крайнем случае.
Амортенция: дорогой коньяк, мамины волосы и озон.
Боггарт: Истекающий кровью сын.
Зеркало ЕИНАЛЕЖ: Собственный сын, успешный и счастливый. Намного счастливее, чем сам Драко.

Peace cannot be kept by force; it can only be achieved by understanding.

Creativity is a habit, and the best creativity is the result of good work habits.

Сильные стороны:
Драко всегда был весьма способным магом, хотя и нельзя сказать, что учеба давалась ему исключительно легко. Впрочем, требования отца и давление собственной фамилии обязывали его быть впереди, сидеть над учебниками столько, сколько потребуется, чтобы утереть нос не только своему факультету, но и всем, кто посмеет выступить вперед.
Не то, чтобы Драко добился исключительных успехов в этом, но все же, он всегда занимал достаточно высокие позиции.
Зелья, Трансфигурация и Чары были тем, что давалось ему особенно хорошо. Так же Малфой был весьма силен в ЗОТИ, впрочем, больше за счет того, что многое знал о темных заклинаниях.
Так же еще со времен войны накрепко запомнил уроки своей тетки Беллатрикс по Окклюменции. Легилеменцию освоил значительно позже.
Драко хорошо летает и до сих пор очень любит полеты, хотя и не та часто себе это позволяет.
Стоит сказать, что учеба, а позднее и работа аврором сделали из него не только отменного боевого мага, но и значительно подготовила физически.
Обладает хорошей памятью и острым умом, отменным чувством стиля и знанием этикета. Умеет изображать из себя крайне приятного собеседника, при желании может расположить к себе людей.
Слабые стороны:
Со времен школы не любит животных и те отвечают ему взаимностью. К птицам, впрочем, относится куда лучше.
Не умеет по-настоящему сходиться с людьми, доверяться и открываться. Плохо показывает теплые чувства, но старается исправиться ради сына.
Контролирует свои эмоции куда меньше, чем ему хотелось бы и чем следует лорду Малфою.

Привычки:
Почти неизменно вечер воскресенья занят у Драко сеансами меланхолии. Бутылка дорогого огневиски, полумрак кабинета, жар камина и множество мыслей о жизни.
Кусает губы, когда сильно обеспокоен или вынужден сдерживать сильную злость.
Пристрастился к маггловским сигаретам, но стесняется этой привычки и старательно скрывает.
Предпочтения:
До сих пор любит летать, хотя и удается ему это куда реже, чем хотелось бы.
Во время учебы неожиданно для себя полюбил маггловские детективы.
Любит гулять по розарию матери, каждый раз с беспокойством оглядывая его состояние. Слава Мерлину, даже без руки хозяйки домовики поддерживают здоровье и красоту цветов.
К собственному стыду именно закончив школу оценил вкус пива. Да и вовсе приобрел себе прорву плебейских пристрастий, которые старается в себе неизменно давить. В Академии нужно было уметь расслабляться и сложно было оставаться аристократом.

Nearly all men can stand adversity, but if you want to test a man's character, give him power.

Характер:
«Всегда помни, что для тебя важнее всего, Драко. И что с совестью всегда можно договориться.» - любил повторять его отец в свое время и, тогда еще младший, Малфой накрепко запомнил эти слова. Видеть цель, помнить, что важно и всегда иметь возможность договориться с собой.
В разном возрасте все это он представлял себе по-разному, не говоря уж о различиях в постеленных целях, но это и впрямь тот отцовский урок, который Драко Малфой пронес через всю жизнь.
Он всегда знает, чего хочет, к чему идет и чего добивается и ему никогда не бывает стыдно за способы, которые он использует. Ладно, быть может, из всего этого можно исключить войну и Метку на левой руке, но нельзя сказать, что в свое время это было целью Драко и он добивался того по собственному желанию.
Сейчас же он совершенно другой человек, пусть и на него есть свои рычаги давления.
Сейчас старший Малфой уверенный в себе и своих силах, самодостаточный мужчина. В чем-то жестокий и в чем-то жесткий, его вряд ли можно назвать «хорошим» и уж точно не «благородным», но в таких людей сам Драко совершенно не верит. Во всех есть своя червоточина, другие не доживают.
Он упрям и уперт, крепко придерживается своего мнения и переубедить его почти невозможно. Но это не значит, что он не соглашается вслух с тем, во что не верит или не поддерживает того, с чем не согласен. Мерлин, да он бы не выжил и не добился бы того, чего добился, если бы озвучивал все свои мысли и убеждения!
Нет методов, которыми Драко не признает или брезгует. Бывают только цели, не достойные столь крайних мер и если когда-то Малфой и впрямь не мог убить человека, то сейчас, он уверен, в надлежащей ситуации с легкостью воспользуется «Авадой». Это всего лишь заклинание, в конце-то концов. Кто-то мог бы решить, что это не достойно работника аврората, но правда в том, что Аврорат требует именно таких людей. “Вы хотите видеть благородство или спокойно спать по ночам?” - неприменно спросил бы Малфой, вздумай кто-то поставить его методы Драко в вину.
Малфой, безусловно, злопамятен и мстителен. Если у него нет возможности отомстить достаточно скоро, он может в самом деле очень и очень долго носить и свою обиду, и планы, как призвать обидчика к ответу. И планы эти рано или поздно он приводит в исполнение.
Гриффиндорцы никогда бы не назвали его надежным другом, но на самом деле, это не так. Быть может прежде,в школе, он и был неспособен на эту ерунду, но жизнь жестока научила его ценить людей и их жесты, а так же то, что одному справиться порой сложнее, чем может показаться. Впрочем, людей, которых Драко мог бы мысленно назвать друзьями, меньше, чем пальцев на одной руке.
А еще Малфой знает значения слова «любовь», но любит он только двух человек – свою мать и своего сына. Он уважает отца, но слишком много его неудач Драко накрепко запомнил Люциусу. Да и нельзя сказать, что отбытие того во Францию было только лишь его  решением. Жену же свою он уважает, как женщину мудрую и предусмотрительную, многое вложившую в поднятие рода Малфой. Он благодарен ей за это и за сына, а так же защищает и заботится о ней так же, как надлежит Главе Рода о своей семье, но любви в романтическом смысле Драко к ней не испытывал никогда.
Он умеет создавать о себе нужное мнение. Притворная симпатия здесь, наигранный интерес там, воспитание, обходительность и умение поддержать любую беседу делают из него, при желании, достаточно приятного человека. И он с легкостью играет эту роль, даже если приходится переступать через себя. Сам по себе же Драко весьма циничен и язвителен, у него весьма темное чувство юмора и он до сих пор считает неплохой шуткой высмеять какого-нибудь идиота, хоть и редко себе это позволяет.

No great man lives in vain. The history of the world is but the biography of great men.

Родословная:
Родители: Люциус Малфой (отец, чистокровен), Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк (мать, чистокровна)
Жена: Астория Малфой, в девичестве Гринграсс (чистокровна)
Дети: Скорпиус Малфой (сын, чистокровен)
Иные родственники: Андромеда Тонкс, в девичестве Блэк (тетка, чистокровна), Тед Люпин (племянник, полукровка)

Биография:
Он сидит в кресле, в котором когда-то сидел так же его отец, смотрит в колышущийся огонь камина и сжимает в сухих пальцах тонкое стекло бокала из дорогого хрусталя. Он поджимает губы, не замечает, как сводит брови, кожа белеет под ободком ногтей, - до того сильно он сжимает пальцы и, быть может, это еще плохо закончится для хрусталя, - а сам он смотрит и смотрит, мыслями слишком далеко отсюда.

Драко Малфой вспоминает то, каким он был и думает о том, каким он стал.
Как и многие, Драко не помнит первые годы соей жизни. Так, только общая информация: сыт, одет, счастлив. Еще не знаком с разочарованием, так как его игрушки – самые лучшие. Детская метла – есть, игрушечный книззл – в наличие. Мама наряжает в какую-то одежду, приговаривая, что он самый красивый, но это не имеет никакого значения. Зато конфеты, которыми угощает мама – другое дело.

Постепенно начинают отделяться образы. Отрывки отдельных картинок, как слишком длинные снимки на колдокамерах – 1985-1986-1987.

Драко помнит, что в 86 он познакомился с Винсентом и Грегом. Ну, что значит, «познакомился»? На рождественском приеме их представили друг другу и отпустили играть. Это были первые «правильные друзья» Драко Малфоя и, на самом деле, в тайне тот был рад им. Играть с ними было интересно. Драко говорил им, что делать, а они делали и всегда-всегда с восторгом смотрели на его игрушки.
С ними же он впервые понял, что значит быть Малфоем.

«- У меня есть шоколадная фея, - как можно более высокомерно заявил бледный Драко, недовольно морщась. Так он казался себе больше походим на отца.
Под каблуком хрустнул осколок одной из любимых маминых ваз, мальчик побледнел еще сильнее и шатнулся было, чтобы сделать шаг назад, но вовремя опомнился. Винс с Гойлом смотрели перепугано, но ожидающе. И заинтересовано. Драко мысленно кивнул сам себе и продолжил, пытаясь казаться уверенным:
- У меня есть шоколадная фея. Точнее, шесть штук. Бабушка привезла мне их из Франции. Я отдам вам… четыре, если вы скажите, что сами разбили вазу.
Те переглянулись, не спеша соглашаться и Драко скривился, поняв свою ошибку.
- Хорошо, я отдам вам все. Но вы говорите, что меня с вами не было!
Друзья согласно кивнули и Малфой победно усмехнулся. Любимых ваз у мамы всего двадцать, а шоколадных фей бабушка ему привезет еще сколько угодно.»

Возможно, «быть Малфоем» значило не совсем это, но в то время маленький Драко решил, что понял разом все, что говорил ему отец.

Память, как альбомы с колдографиями – чем старше ты, тем больше там снимков. Редкие карточки за 1987 постепенно сменялись все более и более частыми за 88, 89 и 90-е года. Где-то в этом промежутке Драко представили Пенси и Дафну. Малфой понравился Паркинсон, ему самому – старшая Гринграсс. Ее младшая сестра тогда казалась ему бестолковой мелюзгой, зато в Дафне было что-то выгодно выделяющее ее на фоне Грега, Винса и Пенси.  Вероятно, это «что-то» заключалось в том, что частью «свиты» младшего Малфоя она так и не стала, но на самом деле интерес к ней угас в нем, стоило только им всем пойти в Хогвартс.

1991 год Драко помнил очень хорошо. Полгода в ожидание письма, планах и надеждах. Он выбирал себе метлу и филина, перья и пергаменты, листал новые, хрустящие учебники и рисовал квиддичные кольца, представляя, каким замечательным охотником он будет. О квиддиче к тому времени Малфой мечтал уже давно и прочно, при чем, обязательно о месте охотника и чтобы голов он забивал так много, что никакой снитч не имел бы значения!
В своих мечтах он блистал на весь Хогвартс, за ним все бегали так же, как и Пенси, а сам он был бы надменным и величественным, как отец. Он бы заводил «правильные» и «полезные» знакомства, куда более толковые, чем Крэбб с Гойлом, но и «полезные знакомые» смотрели бы Драко в рот так же, как и его «свита». А еще в этом году в школу должен был пойти герой Гарри Поттер и именно с него Малфой и мечтал начать пополнять свой круг «нужными людьми».

Как бы пафосно и глупо это не звучало, но и спустя годы Драко признавал, что был счастлив до того злополучного 1991, когда совершил так много ошибок. Начиная от самого магазина Мадам Малкин и заканчивая так глупо и неосмотрительно протянутой рукой. Когда Поттер отказался там, в поезде, Малфой еще решил, что мальчик-который-выжил «набивает себе цену», хотя и не знал точно, что это значит, но когда Шляпа над его головой выкрикнула имя львиного факультета Драко стало все ясно.

К слово, говоря об этом глупом волнении «на-какой-же-факультет-я-попаду», Драко не переживал ни одной секунды. Он всегда знал, что он будет на Слизерине, так же, как был абсолютно уверен, что родился Малфоем.

Итак, с 1991 года Драко Малфой лишился всего того безмятежного счастья, которое было у него все предыдущие годы. И имя той беде, которая все разрушила, была Гарри Поттер.
Очкарик испортил все, сломал больше, чем можно было сломать и уж точно значительно больше, чем пологал сам. Чего стоила одна только мечта быть квиддичным охотником, похороненная под желанием утереть очкастому уроду нос, даже если для этого придется быть ловцом?  И ведь одна погибшая детская мечта была только верхушкой айсберга.

Драко был готов на все, чтобы размазать Поттера.

1991 год – из-за этого урода, для которого не писаны правила, наказывают и самого Малфоя. И наказывают так, что он еще долго обходил Запртный Лес десятой дорогой, стоило только начать смеркаться, а по ночам просыпаться, задыхаясь от кошмара. Драко был напуган, унижен и раздавлен и то, что Поттер не только слепой, но и совершенно отмороженный, раз не убежал тогда, только подливало масла в огонь.

1992 год – Драко попадает в команду и сам прекрасно понимая, что обязан этим только отцу и его деньгам. И не потому даже, что у него нет ни кната таланта, а потому что второкурсников не берут в школьную сборную. Это только всяких чумазых героев берут на первом, а нормальные, адекватные люди в команды не берут малолеток! Если они, конечно, не «Избранные». Или если не могут заплотить достойной взятки.
Малфой и спустя годы помнил тот разговор с лохматой грязнокровкой и, кажется, даже на третьем курсе, когда эта дура посмела дать ему в нос, не ненавидел ее так же, как в тот момент. Не потому даже, что знал, что она права, а потому что во всем был виноват ее уродский дружок Поттер. Драко бы всего добился сам! На третьем или четвертом курсе он бы обязательно прошел отбор и своими силами попал бы в школьную сборную. Он бы играл за охотника, как и мечталось всегда и ни одна сука не смела бы вякнуть, что он купил это место. А так…
Но он знал что делает и зачем, а потому готов был тепеть, лишь бы очкарик не чувствовал себя победителем.

1993 – проклятый гиппогриф, прогибающийся под чертовым Поттером, словно у него мозг до гриффиндорского вырос и остановился. Или наоборот, уменьшился? Малфой как-то не интересовался анатомией проклятой курицы.

1994 – ну… он хорошо начинался, пока Потти снова не стал народным героем, которому разве что ленивый и слизеринец не облизывал задницу.

А в 1995 году все испортилось и в этом тоже был виноват Поттер.
Нет, на самом деле, школьная жизнь не была зациклена на одном только Мальчике-который, хотя ненависть к нему, без сомнения, занимала змеиную долю в душе младшего Малфоя. Но если бы кроме Поттера ничего в его жизни и не было, Драко либо свихнулся бы, либо начал бы подозревать себя в чем-нибудь неадекватном.

На самом деле, как бы там ни было, Малфой быстро втянулся в игру на позиции ловца и в перерывах от Поттера делил свое время между квиддичем и жизнью факультета. Слизерин никогда не был открыт миру, как какой-нибудь  убогий Хаффлпафф, но в нем всегда кипела жизнь. И Драко был изрядной ее частью, все время, постоянно пытаясь забраться на вершину и удержать там свое место. Всегда ли он понимал, что, зачастую, находится там только благодаря своему отцу? О Мерлин, конечно же нет!  Драко понятия не имел об этом до шестого курса.
Впрочем, даже к этому воспоминанию Малфой подбирался постепенно.

Итак, 1995 год. Он, как и предыдущий, начался ярко и многообещающе. Пусть даже розовая жаба Амбридж была Малфою глубоко противна, она развязала руки Слизерину и за одно это стоило отдать ей должное.
Для Драко то был год величия. Он стал старостой, вступил в Инспекционную Дружину, так во многом превзашел Поттера и это не говоря о полной безнаказанности всего змеиного факультета! В то время, как придурочного очкарика поливали грязью, Малфой ликовал. И ликовал еще и потому, что знал – в этот раз шрамоголовый не врет. Отец лично присутствовал при возвращении Темного Лорда и осознание этого тоже наполняло Драко гордостью.
1995 год был самым  счастливым, таким же, как и начало 1994.
А потом, в конце года, ублюдочный Поттер упрятал отца в Азкабан. И то, что начиналось чудесной сказкой, внезапно обернулось ожившим кошмаром.

Земля разверзлась еще летом 1996, когда его отец из уважаемого мага превратился в преступника, а родное поместье стало ставкой Темного Лорда. Это было привелегией, это должно было быть привелегией, так же, как и Метка, черной кляксой расползшаяся по левому предплечью, и настоящее, взрослое задание. Но правда была в том, что получать Метку было больно, а убивать Дмблдора – страшно. И то, что Драко ясно дали понять, что у него нет выбора, не облегчало ситуации.

Шестой курс прошел для него, как в тумане. Впрочем, нет, это не правда. Драко знал, что тогда это был для него не прекращающийся кошмар, слишком реальный, затянувшийся и невыносимый, но сейчас, спустя много лет, сводя брови и пытаясь поймать подробности в памяти оставалась только она – белесая дымка. И Малфой был малодушно рад этому. Ему хватало и отдельных обрывков воспоминаний. Буквально дышащий в затылок декан, злящий до дрожи и пугающий до тошноты. Дура Белл, схватившаяся за ожерелье, из-за которой Драко не мог появиться в Больничном крыле даже за Бодроперцовом и приходилось унизительно шмыгать красным носом. Письма  матери, полные невысказанного ужаса и нелепой, глупой, ничем не помогающей поддержкой. Болезненно сменяющееся на презрение отношение к недавно еще такому идеальному отцу. Выручай-комната, в которой Драко разве что не ночевал и отвратительно четкие воспоминание, как его вывернуло наизнанку, когда за дверью Исчезательного шкафа оказался птичий труп.

И, конечно же, снова Поттер. За годы их отношений Малфой ни разу не ненавидел того так сильно, как во время той дуэли в грязном, заброшенном туалете. Он прежде ни разу не использовал Круцио, но выкрикивая его тогда был абсолютно уверен, что если только попадет, мало ублюдку не покажется.

В тот раз досталось другому ублюдку и Сектумсемпра неожиданно словно бы все поставила на свои места. Лежа в Больничном крыле и бессонными ночами глядя в потолок Драко поразительно четко понимал, что для него  ничего больше не будет «хорошо» и «достойно». Кто бы не одержал верх в намечающейся войне.

На счастье Малфоя все, что он помнил о страшной ночи смерти Дамблдора, так это темное небо за спиной старика, собственный страх и визгливый голос тетки где-то за спиной. Все остальное память похоронила под прожитыми годами.

Сейчас Драко Малфой не видит ничего удивительного в двух вещах – что 1997 год он помнит не в пример лучше и что никогда ни прежде, нипосле он не вел себя настолько же не достойно, как тогда. После истории со смертью Дамблдора он не верил в свое будущее, что бы не говорили отец с матерью. Для него все было кончено! Если победит Поттер с дружками, то Драко осудят, как убийцу. Если победит Лорд, то Драко уже проявил себя некчемным слабаком, которому не подняться высоко в глазах Господина. Все было так плохо, что Малфой неожиданно почувствовал себя почти хорошо – вопрос о его будущем, а точнее его отсутствии, был решен и все, что оставалось Драко, так это получать довольствие.

И он получал.

Значение слова «во все тяжкие» ему пояснил Зак Милтон, полукровка с шестого курса Слизерина.  Драко познакомился с ним еще летом, как не странно, через Крэбба и именно Зак вбил в Малфоя так нужную ему на тот момент философию – получать от жизни все, что можешь, пока у тебя еще есть время.

За то лето Малфой получил даже больше, чем мог осмыслить и, все так же благодаря Милтону, урвал часть этого нового мира с собой в Хогвартс. Увы, «нового мира» хватило ненадолго, особенно учитывая то, как отчаянно Драко спасался от «настоящего», так что спустя несколько месяцев он вновь был в своей шкуре, унылый, депрессивный и ни на что не надеющийся.

Не то, чтобы Драко надеялся на Поттера, но к тому моменту, когда придурок с дружками попали в Малфой-менор Драко уже воротило от того, что было с его домой, его семьей и даже его школой. Конечно, Малфой никогда не перешел бы на сторону очкастого идиота, но и своими руками подводить итог войне, сдав Потти Лорду, он был не готов.

Когда война закончилась, даже вопреки тому, что Потер не позволил ему сгореть заживо, а сам Драко задолжал тому Долг Жизни, радужных перспектив впереди Малфой все еще не видел. Он даже полагал, что теперь все даже более предопределено, чем прежде. Лорд хотя бы делал вид, что Малфои ему еще нужны. Для победителей с их семейством разговор должен был быть более, чем короткий.

И  Драко ошибся. Разговор затянулся на множество судебных заседании, с десяток громких статей и неоднозначный приговор: Люциус отправился досиживать пять лет в Азкабане, их семья заплатила приличных размеров штраф, а Нарцисса и Драко отправились домой, восстанавливать поместье после пребывания в нем Лорда. Если Малфой о чем и жалел, так это о том, что позволил себе в 97 вести себя так, как вел и верить в то, что будущего у него нету. Впрочем, вопреки опасениям, не появилось никого, кто пытался припомнить ему тот год – куда интереснее бывшему Пожирателю было припоминать войну и несмываемую, хоть и поблекшую, Метку.

Женился Драко быстро. Сразу же, как закончил в 1999 году повторно седьмой курс, вместе с жертвами и участниками минувшей войны, Малфой раскопал брачный договор, составленный отцом еще до войны и явился в семью Гринграсс с кольцом и свитком-договором. С кольцом – для младшей сестры и свитком для ее отца, который меньше всего хотел породниться с опальным семейством. 
Конечно же, никаких чувств Малфой к Астории не испытывал, но невеста подвернулась как нельзя кстати. Спешно заключить брак, показывая всему миру, как устал Драко от ужасов войны и как мечтает о простом семейном счастье было отличным решением, а то, что Астория не была дурой стало приятным сюрпризом. Любви между ними с годами так и не появилось, но закрепилось взаимное уважение и даже некое подобие дружбы. Бывшая Григрасс оказалась умной девушкой, способной понять, что Малфои теперь стали ее семьей и фамилией и что благо семьи стоит любых усилий.

Увы, один только брак не был решением всех проблем их семьи, хотя Нарцисса с Асторией и прикладывали невероятное количество сил к пышным благотворительным приемам, жертвуя деньги то на “сирот войны”, то на восстановление Хогвартса, то еще на что-то такое же патетичное и, как казалось Драко, не слишком-то добавляющее им очков.
И тогда Малфой решил действовать кардинально.

В Министерстве никого с их фамилией не ждали, хотя, как казалось Драко, именно там стоило работать, чтобы выбелить свое имя и никакие благотворительные приемы не смогут им помочь. Увы, для Малфоев был закрыт даже отдел по работе с полуразумными тварями и это было невыносимо унизительно.
Лишь одна дверь готова была насмешливо приоткрыться перед Драко и, да, за этой дверью его ждало еще больше унижений, но Малфой все равно вошел в нее.
Аврорат.

Поначалу Драко казалось что главное закрепиться в Министерстве, все равно где, а когда послевоенные волнения улягутся, можно будет и перевестись. Единственный шанс попасть в Министерство Магии стоял даже долгих лет изматывающей учебки, поджатых губ молодой жены и обеспокоенных взглядов матери. Думать о том, что скажет отец, когда выйдет на свободу, даже не хотелось. Впрочем, Драко сам уже не боялся и не почитал Люциуса так же как раньше.

В учебном корпуе было плохо все. А хуже всего был сиятельный Поттер. Идиот, кажется, чуть ли не наслаждался протисходящип и бесил этим неимоверно. А еще именно он заставлял выкладываться, зубрить, тренироваться.  Не только сдавать, а перевыполнять нормативы.

По итогу Драко был одним из лучших и однажды поплатился за это.

Однажды его поставили в пару с Поттером. Это произошло случайно, но переборов первое неудовольствие, Малфой признал, что с очкариком можно работать. А еще Драко понял что это его шанс. Нет, не получить когда-то отвергнутую дружбу, ту обиду Малфой давно переболел и заимел новые.  Нет это была возможность расчитаться с Поттером и, увы, не в плохом смысле. Драко мог отдать ему свой Долг Жизни за Адский огонь и семейные долги за защиту в суде. Лучше так, чем благодарить шрамоголового и давать ему возможность самому выбирать то, что он хочет в уплату долга.

И Малфой стал отменным напарником мальчику-который-опять. Так и пошло.

Драко уже закончил Академию и отрабатывал стажировку, когда отец вернулся домой. И, да, это был скандал.

Но время шло, имя Драко стало появляться в газетах не только в статьях о скользком Пожирателе и отцу пришлось засунуть язык в задницу. Ну, быть может, не сразу, но когда Люциус попробовал своим примером показать, что Малфои могут добиться в Министерстве большего и сразу же потерпел фиаско, ославившись в газетах, он заткнулся.

А затем и вовсе согласился с Нарциссой и уехал во Францию, чтобы дать “детям” жить своей жизнью, без тени отцовских ошибок. Если Драко что-то и выкупил себе у общества, то Люциусу не простили ничего.

Лорд Малфой уехал, передав сыну обязанности Главы Рода. Скорпиус подростал и еще только начинал пугать дедушкиных павлинов. Поттер дослужился до кресла главы аврората и назначил бывшего напарника в свои заместители.
Драко больше никуда не собирался переводиться из аврората.

Жизнь наладилась самым странным и неожиданным образом но Драко научился самому главному - с достоинством принимать все ее выверты и ничему не удивляться.

It's your turn, so take a seat we're settling the final score.

Связь: